Настанет времечко златое-
Мне Пушкин будет по плечу.
И я от вас, друзья, не скрою,
Что тоже этого хочу.
Настанет времечко, быть может,
Мне Пушкин станет по плечо.
Но пусть вас это не тревожит-
Я тоже буду огорчён.
Настанет времечко, наверно-
Заткну за пояс я его!
Ну, это, братцы, вовсе скверно,
Пожалуй, что-то с головой…
«Ах, сукин сын, помилуй, боже! –
Осадит Пушкин наглеца. –
Заткнуть меня за пояс, рожа?
Да ты в стихах своих не можешь
Добраться даже до конца.
Всё ходишь около, кругами,
Как на цепи учёный кот,
Тебя взогреть бы батогами,
Рассейский рифмо-обормот!
Тебя я чту за скомороха-
Ты до сегодняшнего дня
Стреляешь рифмой, как горохом,
Уж поучился б у меня…».
В ответ промямлю еле-еле:
«Ляксандр Сергеич, дорогой,
Вы на стихах собаку съели,
Но в рифме вы – ни в зуб ногой!
Ведь рифма, это вам не Муза:
Сиди себе да знай, пиши!
Её найти – уже обуза,
Ещё пригладь, да причеши…
Порой возьмёшь, взобьёшь ей кудри,
Так нарядишь – поёт душа!
Надушишь, вылощишь, припудришь,
А вставишь… нет, не хороша.
Поставим в споре нашем точку.
Я принимаю ваш укор:
Не всяко лыко лезет в строчку,
Когда в лаптях плетёшь узор.
И вы, в сафьяновых штиблетах,
Без надлежащего труда,
И вкривь, и вкось в строфу дуплетом
Вбивали рифмы иногда.
Пускай меня не станут слушать,
Пусть завернут руками уши,
Пусть освистят со всех сторон:
Мы с вами – родственные души,
Ведь у Поэтов – свой Закон».
. . . . . . . . . . . . . . .
И если кто-то скажет, сс…,
Что Пушкин мне – не старший брат,
Тому….. серпом отрежу штуки.
О коих вслух – не говорят! 