Лена кое-как выбралась на усыпанный морскими  водорослями берег. Судя по тому, как волновалось море, отступая, было время отлива. Вода уходила, обнажая  серое, покрытое, где мелкими   камешками, где  крупными валунами, дно. Острые края гальки ощущались даже сквозь толстую подошву башмаков. Ноги все время норовили оскользнуться на мокрых камнях. Пронзительно  кричали чайки.
Перекинув измятый плащ через руку, Лена понуро плелась вперед. Верный друг в пору непогоду, плащ, теперь, когда с небо  светило ясное солнце,  превратился в злонамеренного неприятеля, и казался намеренно, непомерно тяжелым.
Со всех сторон узкую полоску земли окружили горы. Острые скалы, похожие на обнаженные зубы чудовища, закрывали обзор, создавая иллюзию, будто кроме узкой полоски берега, усыпанного галькой, мира больше нет.
Вокруг  не было ни души, если не считать птиц с пронзительными голосами.
Пока Лена шла, камни успели высохнуть под лучами солнца и превратиться каждый в маленькую печку. Спеклись губы. В горле  пересохло. Обожженная кожа  на лице начинала щипать. Пот, скатываясь со лба, заливал глаза. 
Ощущения были  живыми. Даже  слишком. Нельзя сказать, что девушку это радовало. У мертвых в мире живых есть свои преимущества. К числу которых, во-первых, относятся отсутствие страданий, а во-вторых, невидимость. И то, и другое при исполнении возложенной на неё миссии весьма пригодилось бы. Но, по какой-то непонятной прихоти Древних, в этом астральном осколке  миров Лена чувствовала себя живой.
Наконец, боги сжалились. Между природным частоколом, созданным из камня,  девушка приметила вьющуюся  тропинку. Тропинка  вилась и петляла до тех пор, пока не вывела Лену к лесу. Нырнув в чащобу, тоненькая ниточка не исчезла,  а напротив,  стала шире. Тень и скопившаяся у корней влага  дарили прохладу, притупляя чувство жажды.  Но недружный поначалу перелесок сгущался, пока не превратился в дремучий лес.
Не зная, куда идти дальше, Лена решила передохнуть. Отыскав местечко поудобнее,  присела, как думалось, на минутку.
Ей было противно. Влажная одежда не давала коже дышать. Язык, казалось, присох к гортани. Если так пойдет дальше, она окажется в тумане смерти прежде, чем встретится с сидами, кем бы они там не были. 
Разбудил девушку леденящий душу вой, вперемешку с пронзительным визгом и  хрустом деревьев. Лена подскочила на месте, спросонья ни сразу понимая,   где она, и  что с ней происходит. Времени предаваться раздумьям, не было. Девушка инстинктивно кинулась к самому толстому  дубу и довольно ловко забралась наверх.
Во тьме, окружившей со всех сторон,  стали заметными мельтешащие тени. Что-то стремительно приближалось. Через мгновение на место, на котором она спала,  вылетели две зубастые тени  и, оглашая окрестности диким ревом, поднимая с земли ворох прелой листвы, сошлись в поединке не на жизнь, а на смерть.
Крепко вцепившись в ствол, сквозь темноту, мешанину листьев и густо переплетенных узловатых ветвей, Лена пыталась разглядеть, что твориться под ногами.
Какое-то время дерево сотрясалось от мощных ударов.  Потом пронзительный,  отчаянный яростный вой поражения пронесся под небом. И стих. Теперь снизу доносилось только довольное чмоканье. Да влажные, утробные звуки, ясно указывающие на чье-то не слишком гуманное пиршество. 
Лена тряслась, как лист на ветру, стараясь не думать о том, как одно чудовище пожирает другое. И о том, что ею, возможно, кто-то тоже вскоре  заинтересуется в гастрономическом отношении. Чудище неизвестного мира вполне могло уметь лазить по деревьям не хуже её самой. Но, насытившийся зверь не делал попыток забраться на ветки. Возможно, что Лены он не заметил, или  попросту она была не в его вкусе, но, пофырчав, порычав, зверь удалился, тяжело переступая с лапы на лапу.
И без него поводов  для страха в ночном лесу было множество. Колыхание веток. Шепот перебираемой ветром листвы. Лай лисиц. Уханье филинов. Даже стрекотание неизвестных насекомых, все раздражало оголенные нервы.
Все-таки, несмотря на свои страхи, Лена, наверное, задремала. Потому что, когда в очередной раз дернулась от холода или непонятного звука, между ветками вползали  благословенные солнечные лучи. Они неторопливо разгоняли сумрак, золотя верхушки  высоких деревьев. Ласкали тянувшиеся к свету листики. Пробежались игривыми зайчиками по шероховатым узловатым стволам. И в последнюю очередь нехотя остановились на разорванной  окровавленной кабаньей туше, над которой густым роем уже  клубились рои мух. Вид  разорванных, истекающих всеми возможными в живом организме, жидкостями,  внутренностей, вперемешку с костями и мехом, был, мягко говоря, не эстетичен.
Поспешно спустившись с дерева, девушка припустилась бежать, опасаясь, что остатки ужина невиданного чудища привлекут к себе других,  мелких хищников, желающих полакомиться падалью.   Они могут оказаться не такими разборчивыми, как их собрат, и не побрезгуют тощей белобрысой девицей.
Лена бежала, пока  у неё  не закололо в  левом боку и не стало перехватывать дыхание. Потом остановилась, стараясь отдышаться и сделать это как можно тише. Что теперь делать дальше, она представляла не больше, чем где тут находится север и юг.
Насмешливо над головой прокаркала ворона. Лена смахнула с лица налипшие волосы и паутину. Посмотрела сквозь веер веток на птицу, многими народами признанную мудрой наперсницей смерти.
- Кар! – прокричала вещунья, выпрямляя крылья и отлетая на небольшое расстояние.  - Кар! – Снова прокричала зловещая птица, бросая на Лену многозначительные взгляды. – Кар!
Лена шагнула вперед, по направлению к Чернушке. Птица отлетела на некоторое расстояние и вновь подала голос. Явно звала за собой.
Осторожно пробираясь за сквозь густой лесной буреломник, Лена чувствовала себя сестрицей-Аленушкой, или, на худой случай, Иван Царевичем. Ворона стала заколдованным клубочком, ведущим к Царевне-лягушке.  Вскоре девушка снова оказалась на тропинке, хотя и тонкой, но уверенно ведущей вперед. Лена шла и шла по ней,  не сворачивая. Пока тропинка не привела к избушке. Жаль, не на курьих ножках.
С первого взгляда строение  напоминало средневековую хижину лесной ведьмы. Именно ею, оно, скорее всего, и было.  Стенки  избушки выглядели такими хлипкими, будто сложены были из прутиков. Такие не то, что от медведя, -  от ветра не утаят.
- А не медведь, не ветер ко мне сюда не сунутся, красавица, - прозвучал красивый, низкий, женский голос.  – Знают, чай, с кем дело иметь придется.
Обернувшись, Лена поймала взгляд  статной женщины лет пятидесяти,  несмотря на  годы, прекрасно сохранившей красоту. Правда, не хрупкую прелесть юности, с её слащавой невинностью. А ту,  надежную, энергичную красоту, которой отличаются дубы, хохлушки, да русские бабы-сибирячки. Она была крепка в кости, ладная, полная, не дебелая, без следов старческой дряблости. Лицо широкое, круглое. Кожа тонкая, девичья, да ещё с румянцем, которому и Лене в её девятнадцать только завидовать приходилось.  Лишь на дне черных блестящих глаза таилось смутная угроза  и нечто столь древнее, на что  глядеть было жутко.
А вот  улыбка на губах женщины была молодая, задорная, лукавая.
   - Здравствуйте, - чуть заикаясь после почти суточного молчания,  выговорила Лена.
-  И тебе – не хворать, да горя не знать. Говори, зачем ко мне пожаловала? За зельем любовным в такую даль притащилась? – Женщина сощурила очи. -  Или ворога тайного извести хочешь?
Лена замотала головой:
- Нет, - отозвалась она, -  зелий не надо. А уж про то, чтобы извести кого, - это как получится. По ходу дела. Специально целей таких  не ставлю.  Вас ведь Колигрэн зовут, верно?
- А хоть бы и так, что из этого? – подбоченившись, женщина посмотрела на Лену с вызовом.
- Мне в Волшебные Холмы попасть нужно.
Женщина внимательнее осмотрела незваную гостью. Насмешливые лукавые искорки в  глаза погасли,  словно их холодным ветром задуло.
- Иная, - прошептала одними губами древняя ведьма.  – Из Закрытых Миров?
Лена возражать не стала. Тут уж, как говорится, хоть груздем назови.
Не задавая больше вопросов, женщина завела Лену в  хижину.
Дом колдуньи был зачарован. Снаружи жилище выглядело куда более непритязательным, чем оказывалось внутри. Не терем, конечно. Но тепло, уютно. На деревянных полах домотканые половицы. Вдоль стен лавки затаились, опять таки,  беленым полотном крытые. На столе красовался букет пушистых ромашек в глиняном горшочке.  На окнах вместо стекол вились занавески, предохраняя от капризов непогоды.
Женщина глазами в печь зыркнула, огонь сам собой занялся. Как в страшных сказках, что бабка по вечерам любила рассказывать. Ведра с пола подскочили и на горячие дотлевающие угли встали, ни капли не расплескав.
Ну, чисто Баба-Яга! 
  - Искупаешься, одежу  скинь, - скомандовала Лене колдунья, сунув в руки стопку нарядов. – Тут девки на манер парней, не одеваются. А уж такого платья, как на тебе, и у парней не сыщешь. Не носят такой одёжи в наших местах. 
Лена кивнула.
Что такое одежа? Тряпки!  А ведь как меняет людей?  Превращает из одного существа в другое надежнее любых чар.  Пока джинсы и толстовку носишь, мир одним кажется:  быстрым, юрким, ярким, как юла. А наденешь цветную тунику, поверх неё пояс с самоцветами набросишь, волосы русые в косу заплетешь, и глядит на тебя уже не девчонка-малолетка, тинейджирка, -  прекрасная дева, томно поджидающая  рыцаря  у окошка.
Лену не покидало чувство, что она попала  в сказку. Или на машине времени перенеслась в  далекое прошлое. В мир, в котором чудесное, и обыденное тесно переплелись.
Самым большим чудом для неё стала тишина. Здесь она присутствовала во всем. В обстановке комнаты. В равномерном покачивании деревьев. В неспешных движениях женщины-ведуньи. В пляске огня в печи. В дождике, что сонно барабанил по крыше. Такой тишины не было в  суетном двадцатом веке. В отличие от привычного современного мира, здесь никто   не спешил, не суетился и не кричал. Не звенела повсеместно музыка. Не крались за спиной  кровожадные машины.
Эхо прошлых веков хранило сосредоточенность, медлительность, вдумчивость сгинувшего Явного мира, тенью которого было.
Ведьма усадила девушку за стол, поставила перед ней деревянную чашку с овсяной кашей. Зажав в пальцах глубокую деревянную ложку,  Лена, позабыв о том, что кашу никогда особо не жаловала, проглотила угощение  в один присест. На ура!  Да ещё и: «Спасибо», - молвила.   
- Зачем тебе понадобились Волшебные Холмы? – сухо спросила ведьма, когда гостья отодвинула тарелку.
- Мне самой ничего не нужно. Я выполняю чужую волю.
- Чью? – подозрительно спросила хозяйка.
- Слуг Морены, - правдиво, ответила Лена.  – Они зовут себя Кошками и Воронами.
Колигрэн тяжело вздохнула:
- Мориган, значит.  Что ж, с ней даже бесстрашные и дерзкие сиды шутить не любят. В конце концов, они кто? Чтобы там о себе не воображали, только духи. А Мориган богиня. Но не сочти за дерзость, девица, вопрос: за каким же артефактом  тебя послали в сидхэн?
   - За мечом Нуаду.
-  За мечом Серебреннорукого водяного?  - Ведьма задумчиво прикусила губу. – Но зачем Смерти понадобился меч Света?
Лена пожала плечами.
-  Ума не приложу.  -  «И оно мне надо», - закончила она уже про себя.-  А что он, этот меч,  собой представляет? Чем от другого оружия отличается?
- Лезвие меча Нуаду, как гласят легенды, из лунного серебра выковано. По преданию, внутри лезвия, словно в зеркале,  непрестанно двигаются,  но не тени, а свет. Свет окутывает и  меч, и  владельца. Тьма, в каком бы виде не пришла, подступиться  не сможет.
Простое серебро,  как ты,  наверное,  знаешь, нечисть не особо жалует. Но человеческое серебро ломкое. Оружие из него какое? Хлипкое против закаленной стали. Серебряным мечом не больно-то повоюешь.  А  лунное, - то крепче алмаза будет. Ни одна тварь, принадлежащая Мраку, против него не выстоит.
- А почему чем назвали  Нуаду?  - продолжала допытывать Лена. - Это что-то означает?
  - Нуаду вовсе не меч называли, девица. А владельца. Легенды рассказывают, что Нуаду в своем племени был первым из первых. Лучшим воином. Ну а перед тем, как в вояки к Дану податься, молва гласит, был Нуаду не много, ни мало, - морским царем. Только кто теперь разберет, где правда, где ложь? Был Нуаду морским царем или воином, почил с миром или без мира, да только все одно – помер. - Насмешливо хохотнула колдунья.   
  Выслушивать эпическую сагу дней минувших, да ещё сомнительной правдивости,  девушка, поднявшись выглянула  в окошко. Там шел дождь. Он вкрадчиво шелестел, сыпля по листьям мелким бисером и обреченно исчезая в сухой земле. При этом каждая новая капля делала её, землю-матушку, все менее и менее сухой. Воздух заполнился запахами прелой листва, прохлады и влаги.
- Ты говоришь, что этот Нуаду прежде был богом? Но он  умер! Разве боги умирают?
- Я говорила не богом, а морским царем. И безусловно, Нуаду был Сидом. Сиды сами себя объявили богами. Магией они, нужно отдать им должное,  владеют виртуозно. Как никто другой во Вселенной. Но именно владеют, не более того.
Боги же выдыхают, порождают магию, живут ею. Лишь с их позволения магией способны владеть и распоряжаться другие существа. Магия, суть жизни. Боги  - причина существования. А сиды в этой цепочке лишь профессионалы, ремесленники, лучшие из лучших. Прекрасные, грозные, ужасные, обольстительные, - все это тысячи раз «да»! Но никакие при этом не боги.  По сути своей сиды, это духи Перворожденных:  ангелов, эльфов, демонов, дроу.
А теперь хватит задавать вопросы. Ложись-ка ты лучше спать. Завтра день будет сложным. Мне нужно приготовить для тебя зелье.  К Волшебным Холмам проводить, так уж и быть,  я тебя провожу. Но на дальнейшую мою помощь можешь не рассчитывать. Я не глупа,   с Мориган сориться не стану.  Но все её начинания прахом рассыпаются, ибо тленом и нечистотами повелевает она. И я ей -  не прислужница.
По тону колдуньи, Лена поняла, что Колигрэн не нравится  её визит к сидам. Не нравится  задание, которое Лене предстояло выполнить. И сама она ей, очень может быть, тоже не по нраву.
А Лене, можно подумать, все это так уж  к душе!? Она  была бы не прочь узнать, для какого ляда рыжей  Кошке понадобился вдруг меч Света из Лунного серебра? Да что толку мучить себя вопросами, на которых ответа не будет.
Проспав ночь, как убитая, на рассвете Лена проснулась в слезах. Ей приснилась мать. Марина плутала в  каменном лабиринте и,  не в силах отыскать выход, в отчаянии звала дочь. Лена кричала в ответ, но мать не слышала её. Устав кричать, мать принялась   руками и ногами бить по  белым каменным стенам.  Ни один кирпичик не шелохнулся в кладке. Лабиринт не желал выпускать  мать из бездушных объятий. Так они и остались стоять по разные стороны стен.
Лена проснулась оттого, что  Колигрэн трясла её за плечо: 
- Ну что, красавица?  Вставай.  У нас мало времени, - прошептала ведьма. – Волшебные Холмы открываются на стыке дня и ночи, всего на несколько кратких мгновений. Вот, выпей это, - она протянула красивый пузырек. -  Оно сделает тебя для сидов тем, кем ты  являешься для всего мира, Посланница Тьмы, – Духом. Невидимым, незримым, не ощутимым. Даже для магии бессмертных. Пей, не медли. Нужно время, чтобы травы успели подействовать.
Лена на мгновение заколебалась. Потом покорно опустошила пузырек, ощущая полынную горечь и прохладу мяты. Ничего не происходило. Если не считать того, что сок полыни имел отвратительный горький вкус.
- Полынь разрушает магию фейри, - с улыбкой пояснила ведьма,   – которая лежит в основе более тонкой  в своем плетении, магии Сидов. До заката солнца останешься ты невидимкой, неосязаемой,  почти всезнающей, как любой дух. Но, как и у всего на свете, у чар есть оборотная сторона. Мертвые, как известно, не чувствуют ничего. И ты, подобно духам,  станешь бесчувственной и равнодушной. Не будут тебя огорчать земные  печали. Не будут держать земные привязанности. И сила дарованная разрыв-травой,  продлиться ровно сутки. До рассвета следующего дня. Не успеешь найти меч за это время, живой из Холмов тебе, скорее всего,  не выбраться. Знай, сиды не прощают  смертных, осмелившихся дерзновенно проникнуть в чертоги их владений без приглашения. А уж для смертных, рискнувших покуситься на Святыни! Впрочем, такого за всю историю и не было не разу. Так что не знаю даже, чего тебе опасаться.
Лена согласно кивала, как китайский болванчик.  Видно, средство начинало действовать. По-крайней мере перед сомнительной авантюрой девушка не испытывала страха. Не было ни сомнений, ни любопытства. Ничего. Как марионетка, которую дергают за веревочки,  Лена послушно шла вперед за Колигрэн, перед которой деревья послушно расступались.
Предрассветный лес, наполненный таинством  снов, притихнув, прислушивался к шагам женщин. Прислушивался к  приглушенному разговору ручейков, притаившихся у корней могучих  дубов. Прислушивался к стекающим с еловых ладоней каплям росы. К сонному жужжанию не пробудившихся со сна насекомых. Лес перед рассветом был менее реальным, чем корабль, затерявшийся в туманах небытия.  Он не спал и не бодрствовал, овеянный испарениями и  ушедшими веками.
Вход в сидхэн открылся внезапно. Ярко, словно золото под лучом прожектора, блеснул проход между двумя  вязами. И Лена  мгновенно перенеслась на вершину холма. Она оказалась под  цветущей яблоней, роняющей сверху ароматные белые лепестки. Над головою колыхал раструбы нежный рассвет, подкрашивая бледно-розовым белоснежную вату облаков. Ветерок, юный, игривый, ласковый, отводил пряди волос от Лениного лица. Целовал губы, лоб, шею, щеки.
Внизу, под ногами, стелились долины, чуть прикрытые от любопытного взгляда тонкой кисеёй рассветного тумана. Ивы  пышно рассыпали густые косы по  земле. Березы тянули руки к небесам. И розы, всех цветов и оттенков, пышными бутонами украшали землю.
На земле  жадный взгляд девушки не отыскал ни одного  рукотворного сооружения: ни домов, ни усадеб, ни теремов, ни замков, ни особняков, ни дворцов не было. Неизъяснимо прекрасные, словно ожившие грезы, они парили в воздухе. С многочисленными лесенками и башенками, галереями, переходами, фонтанами и садами.
«Это же целый мир, который по габаритам может быть подобен Земле.  - Подумала про себя Лена. – Как же мне за сутки отыскать здесь меч, пусть и волшебный? Задача не проще, чем найти иголку в стоге сена».
Мысль пронеслась и исчезла. Так дождевая капля стекает по стеклу автомобиля, не в силах добраться до тех, кто находится в салоне. Лену не волновали возможные трудности. Не было  страха перед наказанием. Не было  планов действия.  Все казалось мелким, незначительным, по сравнению с открывшейся взгляду красотой. 
Раскинув руки в стороны,   Лена оторвалась от земли, взлетая, медленно вращаясь вокруг своей внутренней условной оси. Подставив лицо восходящему солнцу, наслаждалась чувством легкости,  наполняющим тело. Ощущение полета было волшебным, необыкновенным. Лена перестала быть собой, Леной, и стала  чистой радостью. Все земные невзгоды покинули сознание. Ни одно желание не тревожило сердце.  В окружающем  царстве света не возникало потребности в попутчиках, друзьях, любовниках. Сознание превратилось в солнечный луч, готовый приласкать все, чего коснется, и не готовый задерживаться  ни на чем дольше мига.
Именно таким Лена когда-то представляла себе посмертие. Легкость, отсутствие печалей, зависимостей и привязанностей. Мир существовал, во всем природном и людском разнообразии, она могла войти в каждый сад, в каждый дом, насладиться теплом человеческого голоса, лица или улыбки. Но её для мира не существовало.
Навстречу Лене по воздуху неслись всадницы  верхом на белых единорогах. Казалось, облака, плененные прелестным видом красавиц, добровольно приняли форму рысаков и теперь бережно несли на себя дорогих   сердцу наездниц.  Столь совершенными, точенными, волшебными были лики дев, что не находилось слов в человеческом языке, чтобы выразить дивную их прелесть. Темные и светлые кудри вились на фоне фарфоровой голубизны небес. Яркими красками полоскались по воздуху длинные шлейфы нарядов.
Восхищенная и очарованная Лена провожала красавиц влюбленным взглядом, пока те мчались  мимо элегантной кавалькадой. Ни одна из волшебниц не уронила в сторону Лены пусть мимолетного, случайного взгляда. Всадницы промчались и истаяли за горизонтом.
Лена продолжала парить в воздухе.  Мысли её закружились вокруг Меча Света, на поиски которого у неё оставалось все меньше и меньше времени.    Итак, куда направиться? С чего начать поиски? «Нуаду» кельтов созвучно греческим «наядам» - «водные», те, кто обитает в воде? Лунное серебро бывшего морского царя, где ещё  можно хранить, как не в морской стихии? И просила  меч та, что живет  на Меже, опять-таки на воде: Кошка с корабля-призрака.
Так или иначе, все сводилось к одному: пресловутый Меч Света может существовать только в водной стихии.  Путем подобных размышлений внутренний голос, тот, что зовется интуицией, пришел к выводу, что искать нужно именно в воде.
В это самое мгновение кулон, подаренный на прощание Робертом,  отяжелел и, разогревшись, потянул вниз. Лена послушно последовала указаниям магической вещицы, нехотя прекращая полет, и возвращаясь   на землю.
Она опустилась рядом с двумя мужчинами-сидами. Оба они были высокими. Мышцы, не перекаченные как у культуристов, а развитые ежедневными упражнениями и битвами, бугрились на  плечах, груди, спине, словно канаты, рельефно выделяясь там, где их не скрывало одеяние. Костюм языческих богов состоял из кожаных штанов и жилетки-безрукавки.  Черты лица тех, кому поклонялись древние кельты, были выразительны, гармоничны, но тонкими их  назвать было не возможно.
Словом, перед девушкой предстал идеальный образчик мужской красоты, в классическом понимании этого слова. Лена рассматривала их с непосредственным детским любопытством. Сиды были прекрасны, но этот идеальный эталон мужества был просто не в её вкусе.
Мужчины двигались вперед скоро и молча. Лена, от нечего делать, следовала за ними. Вскоре они подошли к широкой полноводной реке. И, не замедляя шага, шагнули в водные чертоги. Видимо, общие законы в Волшебных холмах были иные, либо чары как-то по-особому перестраивали восприятие,  но  Лена не ощутила  сопротивление  воды, просто мир стал чуть-чуть более размытым. Движения мужчин в воде казались замедленными, хотя двигались они с прежней скоростью. Лена легко держалась вровень, с любопытством рассматривая чудеса речного мира. Впрочем, никаких особенных чудес и не было. Колыхались кое-где водоросли, проносились небольшие стайки мелких рыбешек, дно становилось то ровнее, то петляло, то поднималось, то опускалось.  И все вокруг словно затянуло густым дымом. Вот и все «чудеса».
Немного порадовал глаз дворец, стоявший в самом глубоком месте. Он чем-то неуловимым отдаленно напоминал расписные терема русских бояр. Почему, бог ведает, если все-таки существует. Те же деревянные, раскрашенные позолотой купола, переходы, окруженные со всех сторон резными поручнями, что запомнились Лене, по просмотру мультиков «Аленький цветочек», да «Сказка о мертвой царевне».
Мужчин остановили другие сиды, в окружении каких-то неприятных чудищ: то ли собак с плавниками, то ли рыб с зубастой пастью.
Лена не стала дожидаться, пока её невольные проводники минуют препятствие. Спокойно прошла мимо ворот, никем не замеченная. Поднялась по деревянным ступенькам.  С наслаждением прошла из одного покоя в другой, отмечая богатое убранство, но, не беря на себя труд, запоминать детали. И в одной из зал увидела искомый меч.  Не узнать его было невозможно. Лезвие меча,  словно само по себе испускало свет.
Меч стоял в нише, прикованный к стене толстой цепью. Но не успела Лена ужаснуться такому положению дел, как кулон, что висел на тонкой сверкающей цепочке, засиял, рассыпаясь такими же белыми искрами, какие бегали по лезвию волшебного меча и цепь с тихим стоном опала к  ногам.
По-прежнему бездумно, Лена взялась за рукоятку меча. Он оказался тяжелым, килограммов шесть-семь, как минимум, не меньше. Тащить его приходилось, чуть ли не волоком.
Минуя в обратном порядке покои за покоями, залу за залой, лестницу за лестницей Лена подивилась и возблагодарила Колигрэн: её действиям  по-прежнему никто не препятствовал.
Как-то все слишком складно получалось. Что говорится, без сучка, без задоринки. 
Легко поднявшись со дна на поверхность реки, Лена взлетела, набирая скорость. Обиженный её вероломством ветер теперь уже не ласкал, а    довольно ощутимо хлестал по щекам холодными пальцами.
Лена ускоряла движение. К ней возвращалась способность бояться.  И не спроста. За спиной раздавались звуки погони, пронзительное ржание коней, свист бичей, шипение.
Проход в небе открылся быстро, словно перед ней раздвинули занавеску. Немедля Лена устремилась в темное окно, торчащее, словно грязная клякса на  безукоризненной глади синих небес. С лету, не замедляя движения, девушка рухнула на землю, зарывшись лицом в ворох опавших мокрых листьев. На лицо омерзительно гадко налипла мокрая паутина, заставляя отплевываться.
Поднявшись на четвереньки, Лена, наконец, обернулась. За спиной качались ветки вязов, ясеня, клена. Таинственные елки разлапились во все стороны.  Вокруг было сумрачно, как перед грозой или снегопадом. Но это был  лес. Простой, обычный лес. Тучи в нем висели на деревья. Вокруг стояла напряженная тишина. Лес, замер, испуганно прислушиваясь. Он насупился.
Но круг был замкнут. И ничего не происходило.
На мгновение  Лене даже показалось, что она просто очнулась от сна, и не было ни её встречи с колдуньей Колэгрэхэн, ни похода в Волшебные Холмы, ни меча Нуаду.
Потом глаза остановились на длинном остром сияющем лезвии.
В голове громче зазвучали чьи-то возмущенные  голоса. Но они, слава Закону,  не могли преодолеть  поставленную преграду. Не время. Вход, а соответственно и выход в сидхэн останется закрытым до заката.
Из-за кустов, как разъяренная фурия, вылетела Колигрэн:
- Ты что делаешь?  - закричала она, хватая Лену за руку и побуждая встать на ноги. -  Чего разлеглась?! Поднимайся! Круг духов долго сдерживать не сможет! Нет живых, что способны сдержать сидов дольше мгновения.
- Но вход в сидхэн открывается только на мгновения в часы…
- Заткнись! – рявкнула на неё разъяренная и перепуганная сообщница. – Для людей одни правила. Для сидов – другие. Беги!
- А ты?
. – Кар! Кар! – раздались за спиной девушки величественные и грозные голоса падальщиков.
Две большие черные птицы опустились рядом на землю,  одна уселась прямо на плечо ведьме.
- Морена позаботится обо мне, теперь, когда я выполнила её волю.  Беги же, глупая! Если сиды схватят тебя, для тебя и ад покажется курортом!
Поднявшись на ноги, подхватив меч, Лена поспешила прочь. Она торопилась к морю, где её должен был ждать Роберт. Меч  буквально оттягивал  руку, бил по ногам,  замедляя бег. Словно был живым и сочувствовал преследователям, а не  своей невольной похитительнице.
Лена запретила себе думать о том, что с ней станет, если она не успеет убраться.  Ни на мгновение не приходилось сомневаться, что наказание будет реальным  и страшным, несмотря на то, что все вокруг казалось просто сном, скорее интересным, чем страшным. 
Не задумываясь,  девушка сворачивала с одной тропинки на другую, шла  напрямик через буреломник, и снова бежала, не обращая внимания на ветки, больно хлещущие её по лицу, на угрожающие рыканья неизвестных  хищников, плутавших где-то неподалеку.  Будто повинуясь чей-то воле, неслышимому зову, ведущему вперед. А за спиной она различала иные, грозные, разъяренные голоса тех, кому нагло перешла дорогу.
Когда на тропинку выскочил  матерый волк,  рыча и щеря острые желтые зубы,  Лена испугалась не хищника, как такового, а заминки.  В её голове зашипел другой голос, раздосадовано и зло. Зашипел, как кошка.
«Торопиться! Ты должна торопиться».
Легко сказать! Волк пропускать девушку был явно не настроен.
«Ну вот, кажется, и все, Красная шапочка», - с нервным смешком сама себе сказала Лена, взмахнув мечом. Краем глаза отмечая, как ярко полыхнуло лезвие на солнце, как рассыпаются по земле сверкающие алмазные искры. Меч заплясал в её руках, как живой. И через несколько мгновение, страшный хищник лежал на дорожке с раскроенным черепом, дергая лапами в предсмертных сумерках.
А Лена уже бежала дальше, не обращая внимания на то, что воздух сам обернулся лезвием и теперь резал гортань и легкие. Это нечего. Это просто от быстрого бега. Это пройдет.  Лишь бы успеть добежать до моря!
Вот они, скалы!
И вот он, спасительный белесый туман…
Лена с разбегу вбежала в  обжигающе холодную синюю воду.
За своей спиной она слышала звуки погони, а может быть, Лене только так казалось. Потому что все это было не важно.
Из тумана показался узкий нос лодки и черный силуэт гребца.
- Роберт! – громко позвала Лена. – Я  здесь!
Мужчина протянул девушке руку и рывком подтянул к себе. Глаза проводника горели так ярко, что это было видно даже в тумане.
- Меч?! – выдохнул он. Лицо его было искаженно то ли страстью, то ли мукой,  - алчным вожделением.
Лена вложила в  ладони Роберта добытый, довольно легко, против её ожиданий, трофей.
Громкий ликующий вздох, словно ликовал весь океан, пронесся над   толщей воды.
- Наконец-то!
Почти без удивления Лена наблюдала, как в тумане, вслед за серебром лезвия блеснула серебряная рука, высвобождаясь из перчатки.
- Теперь я обрету, наконец,  покой, - выдохнул Роберт, опускаясь на колено, как рыцарь перед вассалом и благоговейно прижимаясь губами к лезвию. – Мы снова вместе. Снова единое целое!
Роберт,  осторожно прикасаясь, словно перед ним были хрупкие стеклянные колбы со смертельными реактивами, приторочил меч за спиной, в спинные ножны, и сел на весла.
Заметив, что Лена то и дело испуганно озирается, он поспешил её успокоить:
- Не бойся. Мы в безопасности. А теперь, когда мой меч снова со мной, ни что на свете не способно нам навредить.